При отступлении, 23 октября 1812 года, Наполеон отдал приказ о взрыве Кремля. Под многие кремлевские здания, в том числе и под башни, были подведены мины. Дело, порученное маршалу Мортье, удалось лишь наполовину: шедший в ту ночь проливной дождь подмочил тлевшие фитили, а некоторые из них были заблаговременно замечены и потушены москвичами. Тем не менее, серьезно пострадали некоторые кремлевские постройки. Самым сильным из пяти взрывов был первый, которым вышибло не только все стекла, но и оконные рамы в кремлевских и близлежащих зданиях. До основания была снесена Водовзводная башня, наполовину разрушена Никольская. Частично был разрушен Арсенал, повреждены Грановитая палата, Филаретова пристройка, Комендантский дом. Стены дворца и здания музея Оружейной палаты почернели от огня. Значительный ущерб был нанесен кремлёвским соборам. Во время пожара Кремля пострадало также и здание Сената, а его бронзовый Георгий Победоносец, украшавший купол Круглого зала, бесследно исчез.

 Русская армия покидала Москву. Разумом понимали, что нельзя иначе и правильно решил Кутузов, а всё-таки, когда шли по улицам Белокаменной, у каждого сердце щемило.

Рядовому конно-егерского полка Фёдору Николаеву было совсем горько: ведь он – московский, родился и вырос здесь, в Замоскворечье, в Кадашах.

С их двора виден был Кремль с дворцами, соборами и высокой колокольней посреди них. Колокольня эта была самое высокое строение в Москве и потому называлась Иван Великий.

Над всей Москвой возвышался Иван Великий. Его золотой купол сиял, как старинный боевой шлем. Говорили в народе: «Пока Иван Великий стоит, и Москва стоять будет».

Русская армия отошла по Калужской дороге на 80 вёрст и возле села Тарутина расположилась лагерем, ожидая подкреплений и набирая силу для удара.

Отряду Фёдора Николаева – егерям и казакам – приказано было идти по Петербургскому тракту и, отойдя вёрст пятнадцать, вести наблюдение за противником и действовать смотря по обстоятельствам.

Когда ещё только миновали заставу, заметили, что в Москве начались пожары, поднялся дым. С наступлением темноты зарево становилось всё сильнее и сильнее.

На следующий день послали в город разведку. Казаки вернулись, рассказали: французы поджигают дома что побогаче и грабят. Шесть дней бушевал огонь, выгорели целые улицы. Печальное зрелище представляла собой Москва.

Уже целый месяц отряд Фёдора Николаева ходил между Петербургским трактом и Дмитровской дорогой. Нападали на французских солдат, засылали разведчиков в город, брали пленных и поэтому знали обо всём, что делалось во вражеском стане.

10 октября выпал черёд идти в Москву Фёдору. Возле Страстного монастыря жил добрый приятель Фёдора – сапожник. Фёдор первым делом зашёл к нему.


«Начинают французы уходить помаленьку, - сказал сапожник. – Сам Наполеон, говорят, уже уехал, но, уезжая, приказал в отместку за нашу неприветливость Кремль со всеми соборами взорвать. Их сапёры ведут подкопы, я ходил смотреть: под всеми башнями копают».


Вернулся Фёдор, доложил командиру отряда генералу Винценгероде. Командир у них был австриец, воевал в русской армии. Храбрый был генерал. Французский император считал его своим личным врагом.


Как услышал Винценгероде, какую месть задумал Наполеон, воскликнул: «Не бывать этому! Я поеду к командующему московским гарнизоном маршалу Мортье и скажу ему, что дам французам спокойно выйти из Москвы при одном условии: если он откажется от взрыва Кремля.


Генерал приказал адъютанту отобрать для сопровождения десяток казаков. «Ваше превосходительство, возьмите меня», - попросил Фёдор. «Тебя первого беру», - ответил генерал.


До Тверских ворот доехали благополучно, не встретив ни одного патруля.


Винценгероде велел Фёдору повязать на пику белый платок – знак парламентёра. У генерал-губернаторского дома стоял французский патруль. «Я прислан от начальника русского отряда парламентёром к начальнику французских войск», - заявил Винценгероде офицеру. «Сейчас пошлю доложить о вас маршалу», - ответил тот.


Но тут из переулка выскочил разъезд французских драгун. Драгунский офицер подскакал к Винценгероде и крикнул: «Вы мой пленник!» - «Он парламентёр», - возразил ему патрульный офицер. «Врёт!» - сказал драгун.


Винценгероде вспылил: «Как вы смеете! Требую передать, что начальник русского отряда, стоящего перед Москвой, желает иметь переговоры с командующим французскими войсками».


Фёдор подумал: «Не выйдет ничего с переговорами. Пока они будут разбираться, сапёры в Кремле как раз доделают своё дело». Никто не обращал на него внимания, он отошёл в сторону и спрятался в развалинах дома.

Фёдор оказался прав: маршал Мортье не признал Винценгероде парлпментёром, отказался вести переговоры, объявил военнопленным и заключил под стражу.


Из дома в дом, из двора во двор, из переулка в переулок – пробрался Фёдор к своему знакомому сапожнику.


Рассказал ему о неудаче. «Значит, не бывать у нас больше ни Кремля, ни Ивана Великого. Конец Москве приходит: что она без них!» - вздохнул сапожник. «Рано отходную поёшь, - возразил Фёдор. – Ещё есть время не дать свершиться злому делу!»


Переоделся Фёдор в крестьянскую одежду, и пошли они с сапожником к Кремлю. «В Кремль русских не пускают», - объяснил сапожник. «Солдатскую смекалку следует применить», - сказал Фёдор.


Подошли они к Кремлю, видят – французские сапёры под стенами свою работу закончили, сидят отдыхают. Выбежал из Троицких ворот офицер, закричал что-то, солдаты схватили проходивших мимо русских мужиков, увели в Кремль.


«Куда их повели? Зачем?» - размышлял сапожник. «Вот как мы попадём куда надо!» - сказал Фёдор. Они подошли к воротам и встали, вроде любопытствуя. Французские солдаты и их схватили.


В Кремле царила суматоха. Бегали солдаты, офицеры, грузились повозки. Скоро Фёдор понял, зачем они понадобились французам: сапёры не успевали, поэтому-то и заставляли рыть подкопы русских мужиков.


Хмурые мужики еле ворочали лопатами, то и дело французские солдаты торопили их прикладами в спину – за каждым стоял надзиратель, глаз не спускал.


Фёдор огляделся и сказал сапожнику: «Сегодня взрывать будут. Слушай: когда они запалы подожгут и побегут, тогда мины останутся без охраны. Вот эти-то минуты – наши».


Заканчивали минирование уже в сумерках. К этому времени Кремль опустел. Мужиков выгнали из подкопов и подвалов, туда спустились сапёры.


И в тот самый момент, когда сапёры выехали из ворот и погнали лошадей, Фёдор, сапожник и ещё несколько мужиков бросились в Кремль.


«Вы к Спасским бегите, я – к Ивану Великому», - распорядился Фёдор. Они не знали, сколько минут до взрыва и не ждёт ли их смерть – об этом не думали.


Раздался первый взрыв, дрогнула земля, повалилась Арсенальная башня.

Дверь в подвал под Иваном Великим оказалась запертой. Пока Фёдор выламывал её, шли драгоценные минуты.


Наконец дверь выломана. В темноте светились свечки на бочках с порохом. Фёдор тушил их. Но он заметил, что французы ставили ещё и скрытые запалы. Где-то тлеет фитиль, и не видать его. Фёдор бросился шарить по полу, нашёл, выдернул.


Фёдор выскочил на улицу, и тут его оглушил взрыв. Он упал.


На рассвете передовой русский отряд, сметая остатки замешкавшихся в городе французских частей, ворвался в Кремль. Это был отряд Фёдора Николаева.


Глазам казаков предстал полуразрушенный Кремль, но среди разрушения стоял Иван Великий… «Чудо – да и только», - удивлялся один солдат. «Так это ж Иван Великий, - возражал ему другой, - потому и устоял».


Тут они услышали стон под развалинами. Быстренько раскидали кирпичи. «Так это же наш Фёдор!» Фёдор лежал в беспамятстве, а в руке крепко сжимал обгорелый фитиль. «Вот оно – чудо», - сказал первый солдат.


После боя, как положено, солдаты решали, кто из них за этот бой достоин награды – Георгиевского креста, и солдатское решение было справедливо и нерушимо: «Самый главный герой среди нас нынче Фёдор Николаев!"


Полк недолго задержался в Москве – ушёл гнать французов дальше. Перед выступлением товарищи навестили Фёдора Николаева в лазарете, вручили Георгиевский крест – знак солдатской доблести, пожелали скорейшего выздоровления.


Начала отстраиваться Москва после пожара и разорения, и первым встал над городом на высоком холме, отмытый от копоти, заново вызолоченный, могучий богатырь – Иван Великий.