Стихотворный ответ святителя Филарета А.С.Пушкину на "Дар напрасный..." (pptх).
Автор: "Свѣточъ"
Дополнительные адреса для скачивания:
Все презентации раздела «Литература» можно скачать или перебросить на свои аккаунты (как по отдельности, так и архивом) на Яндекс.Диске и на Облако@Mail.Ru. Данная презентация находится в папке "Школьная программа".
Два великих современника - Филарет и Пушкин, как две могучие духовные вершины, высоко поднимающиеся над своим временем и окружающею их средою, не могли не заметить друг друга.
Митрополит Филарет, этот тонкий художник слова, полного яркой образности и запечатленного иногда высокой духовной поэзией, не мог не оценить вдохновения Пушкина, обогатившего сокровищницу русского языка и ставшего откровением в нашей литературе.
С другой стороны, Пушкин, столь чуткий ко всему высокому и прекрасному, стремившийся объять своим гениальным даром все высшие проявления человеческого духа, не мог не остановить своего внимания на Филарете, которого уже тогда почитала вся Россия как мудрого пастыря, глубокого богослова и вдохновенного, непревзойденного по своему красноречию проповедника.
В день своего рождения 26 мая 1828 г. 29-летний Пушкин написал философские размышления о смысле жизни – "скептические куплеты" (как он их назвал в письме к Е.М. Хитрово):
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум.
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?
Пушкин сознает, что жизнь и все, ей присущее, - дар, но этот дар он отвергает: он напрасен, не нужен и случаен, не имеет смысла. Отвержение дара Творца есть уже вызов Ему.
А далее уже не просто вызов, но богоборческий бунт.
Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?..
Христианская вера человека сопряжена с несомненным знанием того, что Бог есть высшая Правда, источник справедливости.
Просто уверенность в том, что имеется некое сверхмогучее существо, каким-то образом влияющее на жизнь и судьбу людскую, оставляет человека где-то на уровне языческого суеверия и пугает, ужасает, заставляет безнадежно сомневаться.
Что же у Пушкина – полный крах веры, хаос безверия?
На этот вопрос ответ однозвучен, как и томящий шум жизни:
Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум.
Но что значит это отсутствие цели в жизни? Незнание, чем заняться?
Нет, тут как будто все в порядке, тут обилие планов и замыслов. Могучая натура Пушкина томится именно отсутствием какого-то высшего знания. Душе нужно нечто большее.
Потребна именно эта тайна, над которою он бьется; тайная судьба, заставляющая страдать, должна быть разъяснена, раскрыта. Нужен смысл жизни, раскрываемый на высшем уровне бытия, - а этого нет.
Рушится вера, тоска и отчаяние духом своим обессмысливает дар жизни. И потянулись один за другим мрачные образы. Вся поэзия пушкинская конца 20-х годов переполнена ими.
Не странствия ли все это по долине дикой, по мрачной пустыне, раскаленной зноем, где вдруг возникает перед ужаснувшимся взором Анчар, древо яда, источник смерти, проклятие природы?
И столь же мрачно взирает он на само пророческое предназначение поэзии. Это отразилось в знаменитом «Поэт и толпа» (1928).
И вдруг впервые так обостренно зазвучало размышление о смерти («Брожу ли я вдоль улиц шумных…», 1829).
Может быть, чтобы избавиться от душевного мрака через принародную исповедь, Пушкин публикует в конце 1829 года «Дар напрасный…»
И явился поэту в его мрачной пустыне посланник Того, Кого пророк в безумном смятении ума нарек «враждебной властью».
Святитель Филарет избирает ту же форму, ту же лексику, тот же размер стихотворный, на три четверостишия отвечает тремя же, каждому пушкинскому тезису противопоставляя свой антитезис.
Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога нам дана, Не без воли Бога тайной И на казнь осуждена.
- спокойно и трезво возражает поэту святитель. Ничто не случайно у Бога, ничто не напрасно, все имеет свой смысл и свою цель, и каждый должен постичь тайну, о которой Всевышний поведал нам языком якобы случая.
Сам я своенравной властью Зло из темных бездн воззвал, Сам наполнил душу страстью, Ум сомненьем взволновал.
- так обращает святитель Филарет взор поэта в глубину его души. Своенравие, своеволие, утверждение самости своей, заклинание «да будет воля моя» – вот причина всех зол земных.
Пушкин поставил перед собой и перед миром извечные русские вопросы: кто виноват? и что делать? поставил – и попытался отыскать виновника вне себя, потому и остался в недоумении. Святитель Филарет ответил на оба вопроса так, как учит Православие. Вину необходимо искать в себе. А собственными усилиями, без Божьей помощи, человек не сможет избыть грех.
Единственно верный ответ на вопрос что делать? Темным безднам, сумеркам дум святитель противопоставляет сияние Божией мудрости, которая одна и способна просветить человека.
Мысль святителя Филарета ясно проста: новое обретение Бога в сердце сделает его чистым, а чистым сердцем человек может познать ту Божественную мудрость, которая до времени представляется человеку тайной.
Конечно, все не так просто, как хотелось бы видеть: грешник услышал ободряющее слово Церкви и бодро встал на путь исправления, отринув тоску и уныние. Но мир не меняется, да и душа не столь податлива.
Первые числа сентября. Погожая пора бабьего лета, ясный солнечный день, тишина.
А в стихах – зимняя ненастная ночь. Пусть стихи были начаты ранее, но что-то же заставило к ним обратится именно теперь. Зима, ночь, буран – тут не пейзаж с натуры, тут состояние души: холодное, мрачное, беспокойное.
И хотя время так же однозвучно, каким и томящий шум жизни казался когда-то, но ум уже не празден: «жить хочу, чтоб мыслить»; сердце не пусто: «хочу… страдать».
Ум и сердце оживил в поэте «голос величавый» святителя Филарета – и недаром Пушкин в глухом Болдине именно к нему возвращается в стихотворении «Герой», в котором автор устанавливает невидимое духовное общение не только с идеализированным образом царя, но и с митрополитом Московским.
Литература:
Священник Иоанн Малинин. К литературной переписке митрополита Филарета и А. С. Пушкина.
М.М.Дунаев. Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература в XVII-XX веках.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
